«Душа – зеркальное стекло:
два силуэта в ней
прекрасных,
враждующих и
несогласных.
Мне холодно, а им тепло»
Булат Окуджава
На исходе дня мне порой чудится голос друга-художника, покинувшего мир молодым, оставив нам в наследство свое удивительное видение мира. Скульптор от Бога, он умел ценить творчество современников-коллег. И вот что сказал он однажды, рассуждая о судьбах будущего казахской скульптуры: «Среди молодых есть один. Это – Шанов. Он – Художник».
Впервые это имя я услышала, вернее, увидела на всесоюзной выставке «Скульптура-83» в Москве. В суете и напряжении, предшествующих открытию первой (и, увы, последней в истории Союза) грандиозной экспозиции, посвященной только этому виду искусства, среди хорошо знаемых работ казахстанцев внимание привлекли две камерные композиции из камня.
Такая безмятежность и счастливая уверенность в себе царили в детских фигурках, запечатленных автором со всей любовью и мастерством, что крошечные масштабы не стали помехой полноте восприятия. Мир вокруг лучился столь безыскусной радостью и теплом, что мэтры из комиссии по отбору произведений были сражены. Меж тем обилие привезенных из всех регионов работ вызвало необходимость отказа от каких-то из них, невзирая на регалии и известность. Создатель этих композиций вовсе никому (и мне в том числе) известен не был.
Более того, возник вопрос о других произведениях казахстанцев, особенно молодых, «убираемых» из зала. Мне стоило труда убедить «шефов» в том, что именно на этих молодых стоит «ставить», что именно в них – будущее пластики и ваяния моей республики, что в конечном счете только через них и виден сегодняшний день Казахии. Возможно, моя запальчивость и не произвела бы впечатления на членов жюри (а мы вместе с рабочими сами передвигали работы по паркету Центрального дома художников), но возобладала справедливость, благодаря моим «аргументам», непосредственно присутствовавшим при жарком споре – скульптуры были много красноречивее. Словом, при открытии, торжественном, помпезном, праздничном, я убедилась, что именно работы моих молодых соплеменников (как и их коллег из Балтии, Средней Азии, Украины, Кавказа, Молдовы, Беларуси) создают тот камертон свежести и новизны взгляда на мир, что присущ только молодым. И новым именем на небосклоне советской скульптуры стал тогдашний студент Московского института им. В.И. Сурикова Умурзак Шанов.
Через короткое время он, навестив родной дом в Актюбинске, приезжает в Алматы. Здесь ему вручают судьбы юных художников в стенах Театрально-художественного института им. Жургенова. Начинается новый отсчет времени, ответственного, трудного и неповторимого.
«Борец сумо». 1989. Бронза.
Истоки пути
Издревле казахи своему первенцу дают имя с благословения аксакалов. Пожелание долгой жизни заключает в себе весь спектр земных счастливых переживаний и трудный поиск своего «я» на пути духовном, именно этот смысл несет имя, коим нарекли будущего художника молодые родители. Это случилось в северном Казахстане весной 1951 года в семье Шановых.
Судьба привела Умурзака в Алматы. Крупный, спортивного сложения молодой человек в то время всерьез увлекался боксом, что не помешало ему отдать сердце искусству ваяния и лепки. Впрочем, именно этот вид творчества требует от художника большой физической выносливости. И если Бог наградил талантом, то упорство в выборе единственного пути избранник должен проявить сам. И Умурзак Шанов выбрал скульптуру. После алматинского художественного училища (1972) и высшей московской школы, где он обрел навыки ремесла и профессионализма, начинается самостоятельный путь, где критерием творческой состоятельности может быть лишь собственная честь и художническая интуиция.
Поэзия и проза жизни
Быть может, самым тяжелым испытанием для всякого творческого человека во все времена был и остается быт. Отсутствие условий для нормальной жизни, включая место жительства и место работы, убивают в художнике то острое чувство ответственности и восторга, которое он везет в свою столицу после долгих лет учебы, дабы все свое умение и любовь к земле своей излить в великолепных произведениях, ей посвященных. Но существует ряд компромиссов, идя на которые молодой человек достаточно скоро становится и обладателем собственной творческой мастерской, и желанным гостем фешенебельных приемных, и обласкан власть имущими. Такова история мирового искусства.
Страстно любя Отечество, Умурзак лишен способности к конформизму. Именно это стало причиной длительного молчания вокруг его имени у себя на родине, дома, теперь уже в Алматы. Преподавательская деятельность отнимала много времени и сил, но результатом – талантливыми выпускниками – он гордится по праву. А для творчества, главного назначения и пристрастия, неизменно оставалось все иное время. Время жизни, которой суждено продлиться в каждом произведении, как и в детях – двух сыновьях и дочери.
Автопортрет. 1988. Бронза.
Откровение и первооткрытие
Мастерская художника – это всегда таинство и сказка. А внешняя непритязательность помещения, где оно творится, верный признак высокой одухотворенности и творческого горения мастера, здесь обитающего, как и его детищ. Так выглядит это узкое, затесненное массой работ пространство, где создает свои творения Умурзак Шанов. Их эмоциональный строй полярен, их формы многомерны и бесконечно многообразны, их стилистика своеобычна и узнаваема с первого взгляда. Дух пристального и пристрастного познания мира через себя, через неудовлетворенность картинами бытия и грезами юности, желание познать сущность всякого явления мира сквозь его «кристаллическую решетку», потребность высказать свое пожелание будущему и грустная улыбка прозорливца, заведомо знающего ответ на заданный вопрос, – все движется, волнуется, взывает к размышлению и действию в мире пластики и ваяния Умурзака Шанова. Идеализированный взгляд на женщину как существо высшего порядка в своей изначальной красоте (Август, 1986; Женский торс, 1984; Капитель, 1987) может внезапно смениться жесткой и «заземленной» трактовкой (Обнаженная, 1985), утонченность восточных принцев (Юноша на троне, 1994) замещается грубой насмешкой над плотью, облаченной в современный антураж (Портрет, 1992; Лиликар, 1992), почтительно восхищенное обращение к историческому персонажу (Портрет Ч. Валиханова) преображается в уничижительно-горестное восклицание (Автопортрет, 1988).
Сегодня и всегда
Эта контрастная амплитуда колебаний в искусстве художника точно характеризует температуру окружающего мира, ту атмосферу времени, в которой мы живем сегодня, сейчас. А всемирная история искусств добавляет: «И всегда».
Возможно, поэтому в 1997 году для многих, пришедших на вернисаж первой персональной выставки произведений У. Шанова в Государственном музее искусств им. А. Кастеева, стало откровением и первооткрытием его искусство. Как открытие новой планеты. Не случайно ведь патриарх казахстанской скульптуры Хакимжан Наурызбаев, волнуясь, как юноша, звонко сказал: «Я счастлив, мои современники, открывать вместе с вами выставку Умурзака Шанова, художника не только казахской, но мировой культуры. Это не удивляет, но радует меня!». А что есть на свете лучше такой радости?!
«Сын». 1981. Эскиз. Пластилин.
Праздник
30 мая художнику исполняется 72 года. Время итогов, зрелости? Повод для размышлений о пройденном пути?
Да, Умурзак Шанов сегодня – состоявшийся художник, его творчество представляет Казахстан в лучших музеях страны и зарубежья, его искусство – эталон для творческой молодежи. Он объездил страны и города мира. Вырастил двух сыновей и дочь вместе с верным другом жизни – любимой женой. А душа не стареет, если ты – художник.
И теперь в кругу родных и единомышленников, отметив этап зрелости, верит: лучшее впереди. Здесь на родной земле живет окрыленная душа Умурзака Шанова. Счастливого полета!
Статья опубликована в №54, от 19.05.2022 газеты "Вечерний Алматы" под заголовком "Дар Умурзака".
Хочешь получать главные новости на свой телефон? Подпишись на наш Telegram-канал!