Государственная политика памяти в Казахстане последних лет настойчиво фокусируется на трагических явлениях советской эпохи, связанных с голодом, репрессиями и другими проявлениями насилия со стороны властных структур в отношении личности и народа.
И это соответствует настроениям и чаяниям казахстанского общества, заинтересованного в активном продвижении политических реформ в стране в направлении истинной демократии и свободы личности. Это недавнее по историческим меркам трагическое прошлое оставило глубокие раны в душах и судьбах нескольких поколений. Сформировался своеобразный код страха, влияние которого проявляется и в наши дни, когда, в соответствии с советскими традициями, истинные суждения высказываются «на кухне», в ближайшем «безопасном» кругу, а в официальных речах все так же слышатся славословия в адрес власть имущих. Явные злоупотребления полномочиями со стороны властей, инертность масс, вынужденных безропотно подчиняться из-за генетически засевшего страха, – все это мы наблюдали и на протяжении последних тридцати лет периода независимости нашей страны, несмотря на декларирование демократических основ. Поэтому осмысление всех преступлений сталинизма в отношении личности и народа должно в корне поменять психологию нашего казахстанского общества, навсегда избавить его от пут авторитаризма и утвердить незыблемость гражданских прав и свобод.
Институт истории и этнологии имени Чокана Валиханова, понимая всю важность темы преодоления наследия тоталитаризма и сталинизма, реализует немалое количество исследовательских проектов, затрагивающих различные стороны этих явлений в прошлом нашей страны.
Кроме того, научные работники Института участвуют в работе республиканских, региональных и городских комиссий по реабилитации репрессированных граждан во времена сталинизма. В них работают группы, состоящие как из историков, так и из юристов и общественных деятелей, которые занимаются восстановлением доброго имени граждан, пострадавших в годы разгула террора.
Риторика Голощёкина
Одним из этапов этого террора были мероприятия, проводившиеся большевиками в конце 1920-х – начале 1930-х гг. Это насильственные реквизиции зерна и скота, раскулачивание баев-полуфеодалов, кулаков, середняков и бедняков и, наконец, коллективизация и седентаризация кочевого населения. Все эти волюнтаристские действия советской власти, как стало общеизвестно после распада Союза, привели в итоге к продовольственной катастрофе и гибели тысяч людей. Новая власть держала руку на пульсе, настороженно отслеживая настроения населения, будь то жители кочевого аула или переселенческого села в Казахстане, либо любого другого населенного пункта на территории бывшей Российской империи, которую теперь пытались контролировать Советы.
В целом, экономическое состояние жителей Казахстана в это время стабильным назвать было нельзя. Особенно это касалось кочующих скотоводов. Как докладывали в те годы высшие партийные чины: «Для нас совершенно ясно было, что в вопросе развития Казахстана, и, между прочим, в области национальной политики, для данного момента, три Комиссариата имеют самое большое значение: Наркомзем, Наркомпрос и Наркомздрав». Регулярные конфликты из-за нехватки пастбищ, эпидемии; недоедание и немалое количество пауперов были повседневными реалиями того времени еще и в преддверии наращивания террора в отношении жителей аула и села.
Для утверждения жесткого большевистского контроля над казахской степью в середине 1920-х годов был откомандирован из Москвы личный доверенный Сталина Ф.И. Голощекин. Его риторика, как и других руководящих лиц, направлена на подчинение казахского аула, совершенно равнодушного к пламенным большевистским идеям классовой борьбы и переустройства мира.
Несмотря на все усилия новой власти, во второй половине 20-х гг. в Джетысуйской губернии влияние духовенства в аулах только увеличивалось. Кроме того, казахи-скотоводы продолжали вести сезонное кочевание, что вносило много трудностей для осуществления властного контроля со стороны большевиков. Пытаясь подстроиться под подвижный образ жизни скотоводов, выборы в органы власти среди казахов в кочевом и полукочевом районах партийные чиновники организовывали в периоды стабильно длительных летних и зимних стоянок.
Аткаминеры
В соответствии с идеологией коммунисты в Степи насаждали социальную рознь, активно пытаясь настраивать членов одной родовой общины против другой. Однако казахская скотоводческая община была крепко спаяна, так как на протяжении веков являлась главной формой адаптации человеческого коллектива к условиям аридной степи. Трения могли возникнуть и возникали лишь между представителями разных родов и родовых объединений. Большевики же задались целью вырвать бедноту из-под влияния бая путем ослабления его экономической мощи. Наиболее эффективный путь подчинения непосредственных сельхозпроизводителей своей политике Советскому государству виделся не только в подрыве авторитета баев на коренное население путем их физического устранения, но и насаждая коллективные формы хозяйствования, изначально задуманные как подконтрольные. Так, основной формой коллективизации животноводческих районов на первоначальном этапе являлось товарищество по обобществленному скотоводству.
Справиться со сложностями Советов в казахской степи был призван, с точки зрения партийных руководителей, также аульный коммунист. Однако, имеющие смутное представление о коммунизме, большинство членов аульных ячеек ВКП(б) на тот момент, как было озвучено на Третьем пленуме Казкрайкома партии, использовали парторганизацию для межродовой борьбы и вступали в партию якобы с такой целью. На собраниях ячейки аульные коммунисты выносили постановления о ремонте мечети и т.д., могли иметь несколько жен и т.п.
Также, не вдаваясь в подробности коммунистической идеи, в казахском ауле в рядах ВКП(б) оказались баи, их приближенные, влиятельные личности – т.н. аткаминеры, то есть лица, традиционно пользующиеся в своей среде авторитетом и поэтому, согласно логике, достойные быть наделенными властными полномочиями. По традиции, сложившейся еще во времена колониальной России, во время перевыборов в Советы в ауле нередко случалось соперничество между родовыми группировками, а во властных структурах, доступных для казахского населения, обычно оказывались баи – представители сильных родов. Для того чтобы покончить с байским сословием, было решено «особо проработать вопрос о приближении судебно-следственных органов к населению и о методах проведения и внедрения революционной законности в ауле».
Архивные документы в большом количестве содержат сведения характера: «…вычищено 98 байских аткаминерских элементов; …вычищено 88 байских аткаминерских элементов…», за которыми стоят сотни и сотни сломанных человеческих судеб.
Далеки от идеалов
В европейских деревнях Казахстана ситуация с точки зрения большевиков также была неблагополучной. Об этом, к примеру, свидетельствуют документы фонда Алма-Атинского окружного комитета ВКП(б) Архива Президента Республики Казахстан.
Так, состояние Андреевской и Осиновской ячеек ВКП(б) (Андреевка и Осиновка – современные села Кабанбай и Теректы в Жетысу) характеризовались таким образом: «Активных из рядовых членов не найдешь. Политическая грамотность всех партийцев очень низка и мер к повышению ее до последнего времени не принималось. Кроме того, никакой работы среди членов ячейки и в массах не ведется. Авторитетом среди населения отдельные члены партии пользуются, новая ячейка как организация массам незнакома и ее влияния на массы не чувствуется. К болезненным явлениям следует отнести: пьянство отдельных членов ячейки, хвостизм (т.е. соглашательство – Прим. авт.) при беседах с крестьянством. Кроме того, в прошлом ячейка имеет якшанье с чуждым элементом из-за ничтожных прибылей одной из общественных организаций» (7 ноября 1928 г.).
То есть жители переселенческих деревень, в том числе и вступившие в коммунистическую партию, в конце 20-х гг. также были далеки от идеалов большевизма. Так, Андреевская ячейка объявила выговор Петру У., который, несмотря на членство в ВКП (б),
исполнял религиозные обряды, в частности, крестил своего ребенка.
Правилом новой власти также было насаждение настроений нетерпимости в отношении экономически состоятельных членов по прежней традиции единой общины. Например, были наказаны выговором и даже снятием с работы отдельные организаторы «вечера с буфетом» при открытии столовой в честь XI годовщины Октябрьской революции, пригласившие всех своих сельчан, в том числе и отнесенных в разряд кулачества. Понесли наказание при этом и члены партии, кандидаты в ВКП(б) и комсомольцы, не принявшие мер к предотвращению вечера.
Жители деревень также демонстрировали недовольство проводимой Советами политикой. Чаще оно выражалось в скрытой форме, так как большевики пользовались широко методами запугивания. Однако доведенные до отчаяния, крестьяне демонстрировали неподчинение и переходили к проявлению открытого возмущения.
Житель села Надеждовское середняк Андрей Д. совершенно не подчинялся сельским властям и проводимым ею различным мероприятиям. Крестьянину вменялось: отказ сдавать «хлебные излишки», платить штрафы и государственные налоги, игнорирование мер общественного воздействия, запашка земли, несмотря на запрещение общества, умышленная потрава посевов коллективного хозяйства и т.п. В своих же объяснениях обвиняемый пояснял, что ничего против Советской власти не делал, а все претензии к нему являются сведением личных счетов.
На рынке же он продал сорок пудов пшеницы, на хлебозаготовки сдал 12 пудов, а посевы потравлены им были нечаянно. Однако, несмотря на все его доводы, районные власти приняли постановление о лишении Андрея Д. земельного надела, передаче произведенного им посева местному коллективному хозяйству, выселении его из Надеждовки и возбуждении против него уголовного дела.
Также Андреевской партийной ячейкой разбиралось дело П., который во время хлебозаготовок избил члена ВКП (б), заявив: «уберись отсюда, а то в живых не оставлю». Районный комитет партии посчитал выступление П. не простым хулиганством, а террористическим актом против активных работников партии и советской власти в деревне, о чем дал указания партийной части судебно-следственного аппарата.
Кроме того, комсомольцы и партийные продолжали отмечать рождественские праздники, а во время траурного заседания, посвященного памяти Ленина, часть комсомольцев играли в карты, о чем возмущенно говорилось на заседаниях ячеек. В партийных документах районных организаций отмечалось, что «беднота недовольна партийцами». При посещении же сел кинопередвижками испытывающее нужду в результате регулярных продовольственных реквизиций со стороны государства крестьянство ругалось, говоря: «Нечего нам показывать, как в Америке молоко возят».
Советская власть свои порядки утверждала всеми возможными способами. Кроме членов партии и комсомола работа по советизации аула и села была возложена на учителей и работников красных изб и юрт. Человека нового типа, приверженца советской идеологии, конечно же, легче было взращивать в стенах школы, поэтому неотложной задачей партии стало повсеместное открытие советских школ. Также, дабы ликвидировать явный перекос в представительстве местного населения во властных органах, было решено провести т.н. коренизацию аппарата и производства, то есть рекрутировать партийных и государственных управленцев из числа казахского населения.
Гульмира ОРЫНБАЕВА, к.и.н., в.н.с. Института истории и этнологии им. Ч.Ч. Валиханова.
Статья опубликована в №68, от 16.06.2022 газеты "Вечерний Алматы" под заголовком "Код страха".
Хочешь получать главные новости на свой телефон? Подпишись на наш Telegram-канал!