Аскар (имя по этическим соображениям изменено), бывший алкоголик:
– В конце 1980-х годов я поступил в институт, переехав в Алма-Ату из провинции. Поселившись в общежитии и вырвавшись из-под опеки родителей, уже в течение первого курса превратился в заядлого выпивоху.
Получив диплом, поставил цель – сделать карьеру. Творческая среда способствовала раскрытию дополнительных профессиональных способностей, и я легко осваивал смежные специальности – с деньгами проблем не было. Любая встреча с друзьями, коллегами, знакомыми заканчивалась пьянкой. Постоянным спутником жизни стал перегар. Первый звонок прозвенел, когда от меня ушла жена. Женился во второй раз. Дал обещание супруге «завязать», если она родит ребенка. У нас появилась девочка. Я пообещал бросить, если она теперь родит сына. Снова дочь… И когда наконец-то появился на свет мальчик, я все равно оттягивал день, который в моем воображении стал призрачной иллюзией. Получивший воспитание в советское время жил с убеждением, что человек – хозяин своей судьбы, и был уверен, что смогу остановиться в любой момент.
У меня копились хронические болячки. Много раз после возлияний проклинал себя за то, что нарушал данное себе, маме, жене, родным, подрастающим детям слово – «прекратить». Хватало меня максимум на месяц. Представлял себе, что в этот раз все будет по-другому. Однако после первой же рюмки барьеры снимались, и я думал, чем похмеляться завтра, а проснувшись наутро, не помнил вчерашний день.
Как-то раз, лежа перед телевизором и умоляя жену принести пива, услышал, как психолог рассказывает о последствиях, которые настигают дочерей алкоголиков: «90 процентов из них повторяют судьбу матерей, вышедших замуж за их отца».
Мои принцессы сидели в своей комнате, не желая слышать нашу с супругой перепалку. Меня накрыла волна ужаса, когда я представил их на месте жены, сильно постаревшей за десять лет жизни со мной. Я не распускал рук, но сразу вспомнил случаи, приводившие к трагедиям, и, содрогнувшись от страха за будущее девочек, добрел до шкафа с рюмками, начал бить их о стену.
Потом были многомесячные собеседования, тренинги у психологов, научивших менять фокус внимания с выпивки на детей, погоду, то есть избавляться от мыслей о водке. Но когда я думал плюнуть на все, представлял себе дочерей, подвергавшихся унижениям и избиениям, и снова заставлял себя обрести цель в жизни.
Спиртное мне снилось года полтора. Просыпался в поту и просил небеса дать сил для борьбы с самим собой. Вычеркнул из жизни всех собутыльников и убегал, увидев их, сменил номер телефона, сказал родственникам и близким, чтобы не приглашали меня на тои и юбилеи, дабы не словить триггер и не сорваться. Все меня поняли, и года два-три я соблюдал режим одиночества, ограничившись лишь общением с семьей и онлайн-контактами.
Скоро четыре года, как не пью. Здоровье поправилось, жена не спрашивает, куда иду, мама звонит и не вслушивается в голос, дети не прячут глаз, когда захожу домой.
Я благодарен судьбе, что она вернула мне рассудок, вспоминая прошлое со смехом и любуясь улыбкой жены, смехом детей. Иногда тяга к рюмке просыпается, но я справляюсь, вспоминая наставления психологов, а жизнь как напоминание периодически подбрасывает встречи с пьяными людьми, их выходками, видя которые и чувствуя источаемые ими миазмы, убеждаюсь, что обратной дороги нет.