По клавишам судьбы: в Международный день пианиста известная исполнительница рассказала о своей творческой профессии

Солистка Казахской государственной филармонии имени Жамбыла, лауреат международных конкурсов  и премии Pro Cultura Hungarica Жанар Сулейманова не мыслит себя без своей профессии, называя фортепиано дорогим другом. Познакомившись с музыкальным инструментом в раннем детстве, она со временем поняла, что он станет ее судьбой.

В интервью «Вечёрке» Жанар Сулейманова рассказала о своем пути в музыкальное искусство и поделилась суждениями о современных тенденциях в фортепианной музыке. 

– Расскажите о себе. Кто вас привел в музыкальную школу и почему выбор пал на фортепиано?

– Я родилась в семье ученых. Папа – физик, известный публицист, мама – биолог. Цели вырастить из меня музыканта у них не было. Как и моего старшего брата, меня отдали на уроки музыки для общего развития. Брат учился в обычной музыкальной школе-семилетке, а меня отдали в школу-студию для дошкольников с четырех лет. Моей первой учительницей была Ирина Дмитриевна Куцель – добрая и терпеливая к моим шалостям дама. Она посоветовала родителям отдать меня в специальную музыкальную школу для одаренных детей. Они выбрали школу имени Куляш Байсеитовой. Родители не настаивали, чтобы я стала профессиональным музыкантом, я периодически слышала то от мамы, то от папы: «Ты можешь бросить музыку, как только захочешь». Но музыка захватывала меня все больше и больше, хотя признаюсь, что очень не любила технические упражнения. Каждый раз, когда получала новую программу, радовалась от встречи с чем-то неизведанным, но очень красивым. Так постепенно фортепиано стало моей судьбой.

В школе имени Куляш Байсеи­товой я училась у Мензии Даукеевой и профессора Жании Аубакировой. Благодаря Мензие Кенжебековне я научилась хорошо читать нотный текст, начала концертировать. Впервые сольный концерт на сцене филармонии я исполняла еще в школе. С оркестром играла с девяти лет. Первый настоящий сольный концерт в двух отделениях я сыграла в 14 лет в классе Жании Яхияевны, окончив школу, была уже готова играть сольные концерты.

В Российской академии музыки училась у концертирующего пианиста – профессора Аркадия Севидова. Занималась частно у Ирины Турусовой, очень много со мной работала профессор Елена Рихтер, год училась у Наталии Трулль. Это пианисты огромного мастерства. После учебы в Москве я стажировалась в Европе: в Германии у Вальтера Краффта и Клауса Хельвига, в Италии по итальянской стипендии – в Миланской консерватории имени Джузеппе Верди у Паоло Бордони, стажировалась в Академии французской музыки. Иногда сама себя с иронией называю вечной студенткой, но любая профессия устроена так, что нужно постоянно учиться. 

Конечно, не все шло гладко, поощрения сменяли сомнения по поводу выбранного пути, но любовь к музыке побеждала. 

– Расскажите о своем репертуаре. По какому принципу вы его формируете? 

– Мне повезло работать в филармонии в новое время, когда жесткий диктат худсовета, репертуарные ограничения или запреты были давно сняты. Поэтому я выбирала только то, что близко моей душе, что соответствует требованиям моего вкуса, эстетики и даже этики. Как за годы учебы, так и за 22 года работы в филармонии мною накоплен внушительный репертуар. Он включает произведения Баха, Скарлатти, Рамо, Куперена, Генделя, Гайдна, Моцарта, Клементи, Бетховена (как минимум половина его сонат и четыре из пяти фортепианных концертов), Шуберта, Шумана, Шопена, Листа… Перечислять можно очень долго. Обычно сольные концерты посвящены одному автору, исполняю к юбилеям композиторов или в рамках фестивалей.

– Среди них есть произведения композиторов Казахстана?

– Я люблю играть уже устоявшуюся классику казахстанских композиторов. В моем репертуаре есть произведения Затаевича, Жубановой, Рахмадиева, Кужамьярова, Мендыгалиева, Кажгалиева, Аманжола. К слову, одно произведение Бахтияр Аманжол написал для меня как для первого исполнителя, я его исполнила в 2016 году.

С некоторыми композиторами хотела бы сотрудничать, но они выбирают других исполнителей. С иными сотрудничать не хотела бы, несмотря на их сильную технику или дарование – есть творческие или человеческие противоречия. Сама я занималась композицией у Газизы Ахметовны Жубановой, у меня есть диплом о среднем образовании композитора. Но мои требования к себе так высоки, что я не продолжила в этом направлении. 

– Каково ваше отношение к музыкальным конкурсам? Участвовали в них, и что они могут дать музыканту?

– В Казахстане проходят республиканские и международные конкурсы. Свои международные смотры повышают престиж страны. Они очень важны для молодых музыкантов, победы в них становятся трамплином для успешного продолжения карьеры, но везет не всем.

Однако конкурс конкурсу рознь. В мире как минимум три тысячи различных смотров пианистов. Некоторые из них организованы ради привлечения внимания к региону, туризму, культуре страны в целом, а не для продвижения карьеры лауреатов. Проходит год или два, и лауреат ищет новые конкурсы. 

К сожалению, в конкурсной истории большую роль играют негативные факторы, такие как наличие учителей участников в жюри, связи членов жюри с учителями участников или самими конкурсантами, политические моменты. Также мне не нравится то, что лауреаты являются по характеру своему спортсменами, а не тонкими художниками. Ранимый, хрупкий талант может не выдержать многодневного испытания. Есть одаренные, но нервные музыканты, которые играют то лучше всех, то не слишком удачно. Поэтому бывает, что не слишком яркий пианист получает премию. Он побеждает, потому что сыграл все ноты, выдержал весь марафон, да еще угодил своей стандартностью сразу всем членам жюри. Мне приходилось участвовать в конкурсах, чтобы обо мне хотя бы узнали, чтобы приобрести профессиональный опыт. Но саму атмосферу состязания, соперничества и спортивного азарта я не люблю. Это далеко от настоящего творчества.

– Происходит ли эволюция исполнительского мастерства, чем сегодняшнее поколение отличается от исполнителей, например, второй половины прошлого века? 

– Я думаю, что в чем-то происходит прогресс, а в чем-то – регресс. К сожалению, влияние конкурсов привело к некой стандартизации игры. В последнее время на Западе все чаще пианисты отказываются от игры наизусть, играют по нотам не только лишенный гармонии и тональности авангард – что объяснимо и нормально, но и классическую музыку. Пианисты, которые были звездами в середине прошлого века, считают, что, исполняя произведение по нотам, музыкант лишается творческой свободы, полета фантазии, медитативного состояния. Зато появляется точность и качество работы…

Сейчас очень ощущается развитие цифровых технологий звукозаписи и видеозаписи, а главное, широкого их распространения. Если раньше звукозапись выпускалась определенным тиражом, и далеко не все исполнители допускались на телевидение, то теперь любой пианист может не только сам выставить свою запись в интернете, но также с удивлением обнаружить свои записи в соцсетях, сделанные на смартфон другими людьми. Если говорить о профессионалах, то такая тенденция повышает ответственность артиста. Помня о том, что тебя без твоего ведома могут записать, ты играешь с большей точностью и осторожностью.

Если сравнить с XX, а тем более с XIX веком, то сейчас нет той широты репертуара, которая была тогда. Часто не хватает импровизационного начала. Вспомним «Исторические концерты» Антона Рубинштейна или огромный цикл из сольных концертов Владимира Горовица перед отъездом на Запад в 1920-х. Сейчас ощущается недостаток многогранности образования, образности мышления, когда музыкант был философом, мыслителем. К сожалению, есть еще одна не очень хорошая тенденция, особенно в культурных провинциях: стирается понятие «сольный концерт». Из-за погони за техническим совершенством и перфекционизмом программы становятся все короче. Исчезает как цель образовательное и просветительское начало. Появляется приоритет шоу.

– С чем у вас ассоциируется слово «фортепиано»?

– С тем самым удивительным инструментом, который появился во Флоренции благодаря Бар­толомео Кристофори. Мне посчастливилось видеть первые старинные фортепиано в музеях Рима и Парижа. Динамическая контрастность, богатство красок и есть фортепиано. Это почти оркестр. На нем можно выразить очень много. 

Статья опубликована в  №131–132, от 8.11.2022 газеты "Вечерний Алматы" под заголовком "По клавишам судьбы".

Хочешь получать главные новости на свой телефон? Подпишись на наш Telegram-канал!