На острие науки: многовекторность Казахстана во внешней политике пошла на пользу нашим ученым

Благодаря ей в нашей стране, значительная часть территории которой является природными очагами чумы, удается не допускать распространения особо опасных инфекций – бруцеллеза, сибирской язвы, конго-крымской геморрагической лихорадки, туляремии и особенно чумы.

Долгожданный закон

В Казахстане вступил в силу Закон «О биологической безопасности», призванный спасти не только жизни казахстанцев в условиях ЧП, но и бюджетные деньги.

По словам на­чаль­ника отдела менеджмента науч­ных программ Нацио­нального научного центра особо опасных инфекций имени Мас­гута Айкимбаева (ННЦООИ), доктора медицинских наук Алима Айкимбаева, процесс его подготовки был долгим. В конце 1990-х появился базовый документ – Концепция биологической и химической безопасности Министерства образования и науки. Он тщательно изучался всеми заинтересованными ведомствами, и тем не менее процесс шел медленно. И если бы не пандемия коронавируса, на борьбу с которым в Казахстане было выделено из бюджета, как сообщила министр здравоохранения Ажар Гиният, 894 млн тенге, то, возможно, он не был бы принят до сих пор.

Профессор Айкимбаев, как никто другой, понимает необходимость для страны закона о биобезопасности. В 2015 году он опубликовал монографию (сначала на русском, а через два года на английском языке) по системе биобезопасности в Казахстане, где подробно расписывались все новые виды бактериологического и биологического оружия и способы защиты от них. Этой работой заинтересовались на Западе. Немцы, в частности, по словам казахстанского ученого, попросили перевести этот труд на ряд европейских языков, чтобы в странах Евросоюза подготовить по ней офицеров по биобезопасности. 

Когда экономия неуместна

Одним из важнейших пунктов закона является дополнительное материальное поощрение (на 50%) для специалистов, работающих с особо опасными инфекциями – микроорганизмами 1-й и 2-й групп патогенности.  

– Такой подход означает, что в нашей стране, к счастью, вновь появилось понимание – выполнение требований по соблюдению противоэпидемической готовности позволит избежать возможных и очень серьезных затрат из-за того, что когда-то кому-то не доплатили или что-то не доделали из-за экономии, – считает Алим Айкимбаев. – С этим Казахстан уже сталкивался. В 1990 году в Аральске произошло заражение двух человек чумой от верблюдов, и на город наложили карантин. Пользуясь удобным случаем, я, в ту пору заместитель директора института по науке, попросил председателя Аральского райисполкома, возглавлявшего чрезвычайную противоэпидемическую комиссию, дать поручение руководителям всех хозяйствующих субъектов, включая кинотеатры, заправочные станции, общественный транспорт и т.д., подсчитать, какие они понесли убытки из-за карантина. Получилось 879 млн рублей, по курсу 1990 года это около 1 млн долларов. Поэтому закон о биобезопасности, где прописаны все необходимые действия в условиях ЧП, очень нужен стране, которая живет в особой зоне.

Профессор сообщил, что в Казахстане природные очаги чумы занимают 50% всей территории СНГ. В России, например, таких участков всего 7%. Это, уверен он, дисциплинирует сверху донизу всех, кто задействован в сфере здравоохранения.

– Ни один министр ни в одной стране, зная, что это такое, не допустит действий, ослабляющих нашу службу, – говорит Алим Айкимбаев. – Приведу пример. Личный врач генсека Брежнева Евгений Чазов – человек, имевший большой вес в правительстве, считался противником противочумной службы. То, что чумологи получали стопроцентную надбавку к зарплате, его, как и многих других врачей, раздражало. Когда его назначили министром здравоохранения СССР, многие прогнозировали, что он уберет все эти надбавки. Но официально взяв на себя ответственность за нераспространение страшной болезни, Чазов окончательно понял, что это такое – чума. Первое, что он сделал – профинансировал специализированные противоэпидемические подвижные бригады. А это, кроме оборудования, дополнительные расходы на транспорт. Ведь что такое мобильные специализированные бригады? Это сбор коллектива за 2 часа, вылет и прибытие на место в течение 8 часов с момента поступления сигнала. Такая бригада, делая 1200 анализов в сутки, может быстро погасить любую крупную вспышку.

Алим Айкимбаев

В независимом Казахстане, по словам профессора Айкимбаева, поступают так же: когда приходят новые министры, то, как бы заместители ни старались убедить своего шефа о сокращении расходов на противочумную службу, он знает, что ответственность за ЧП будет нести сам, а не замминистра или директор департамента. 

– Наш институт, думаю, прожил бы и без закона, – говорит Алим Айкимбаев, – здесь все четко было налажено изначально, с момента появления института. По-другому, если имеешь дело с особо опасными микроорганизмами, нельзя. Но нужно, чтобы и все другие отрасли системы здравоохранения были подготовлены к чрезвычайным ситуациям. Именно поэтому, когда объявили пандемию, связанную с COVID-19, на совещании в акимате Алматы я посоветовал обратиться в противочумную службу, она распланирует госпитали, куда поступают зараженные больные.  

Профессор напомнил, что в советскую бытность ННЦООИ имени Масгута Айкимбаева был институтом союзного значения, то есть подчинялся Минздраву СССР. Внутренняя документация противочумной службы потому и была, по его словам, расписана безупречно, что делалось это обязательно с участием всех учреждений подобного типа, имеющихся в Союзе. Поскольку речь шла в основном о чуме, то вклад ННЦООИ им. М. Айкимбаева в развитие противочумной службы Союза был очень большой.

– С наступлением независимости мы стали работать без оглядки на Москву, – рассказывает Алим Айкимбаев. – К тому моменту мы официально отказались от оборонной тематики, высвободив дополнительные научные силы для работы над другими темами. Противочумная служба, напомню всем, в советское время имела двойное назначение – оборонное и гражданское. Это был 1992 год, я был в ту пору заместителем директора по науке. Меня назначил в 1987 году на эту должность Минздрав СССР, и я некоторое время работал в союзной системе, куда в том числе входила и оборонная тематика. Достаточное финансирование, очень хорошее оборудование, высокая общая исполнительская дисциплина при разработке таких тем – мечта любого ученого, поэтому мы очень много сделали в те годы такого, к чему до настоящего времени в Казахстане еще и не приступали. Я рассказываю об этом, чтобы продемонстрировать уровень института.

Во благо науки

По словам профессора, дисциплина в столь эффективной работе играла и играет одну из ведущих ролей: 

– Моя семья счастливая в том плане, что я никогда вечерами не докучал ей своей работой. Все, что мы сделали в течение рабочего дня, сдавалось в спецчасть. Поэтому плановые задания на день сотрудники должны были успеть выполнить в рабочее время, чтобы прийти домой «без долгов», абсолютно свободным от работы человеком. Этот уровень не только сохранился, мы его сильно повысили благодаря тому, что в условиях суверенитета получили возможность самим выбирать себе зарубежных партнеров. Я, например, начал заниматься зарубежной тематикой с 1994 года. Пик такой коллаборации пришелся на конец 90-х – начало нулевых годов, когда мы стали сотрудничать с Министерством обороны США.

Профессор объяснил, почему последние пошли на сотрудничество с нашими учеными. Когда Союз распался, мировое научное сообщество задалось тревожным вопросом: чем же теперь займутся ученые, разрабатывавшие оборонную тематику? Не начнут ли выполнять заказы стран экстремистского толка, входящие в одиозные организации вроде Аль-Каиды? Поэтому под финансовым покровительством семи ведущих стран мира был создан международный научно-технологический центр мирного направления, куда вошел и противочумный институт им. М. Айкимбаева, являвшийся в то время консультативно-методическим центром противочумных учреждений Средней Азии и Казахстана, представленных 15 станциями.

Благодаря поддержке США зарплаты ученых выросли в разы. 

– В 90-е у меня, как у заместителя директора по науке, она была около 100 долларов, правда, тогда и доллар был «тяжелым», но, когда стали работать по международной тематике, зарплата благодаря поддержке США выросла до 700 долларов. Причем в проект вовлекался почти весь институт, включая младших научных сотрудников и лаборантов.  

Интересно и другое. Если казахстанские ученые были сильны в организационных вопросах эпидемиологии, то зарубежные коллеги опережали их по части лабораторной диагностики, но благодаря хорошей подготовке они быстро освоили новые молекулярно-генетические методы исследований и появившееся в институте современное оборудование. Создание Центральной референц-лаборатории в 2017 году стало венцом этого сотрудничества.

Вот так Казахстан, придерживаясь политики многовекторности, утвердил программу по снижению биологической угрозы миру. Это был очень сильный шаг, считает профессор.

– До сих пор эта многовекторность используется во благо развития науки, – говорит Алим Айкимбаев. – То, что Казахстан проявил смелость и стал вести свою политику в научных отраслях, это и есть, на мой взгляд, настоящий суверенитет. Правда, нам, как и всей стране, пришлось пережить «шоковую терапию» – период с 1993 до 1997 года был тяжелым. Зарплаты задерживались, денег на отопление не было, в лабораторном комплексе лопались батареи, и не то, что люди – компьютеры замерзали.  

Когда в 1993 году меня и ученых из других НИИ приглашали в Министерство науки и технологического развития готовить концепцию науки Казахстана, то мы в унисон сказали, что главная наша задача сейчас – сохранить кадровый научный потенциал, это наш золотой фонд. Иначе, когда появятся финансирование и современное оборудование, работать будет некому: чтобы вырастить одного доктора наук, требуется не менее 15 лет. Клиническая медицина стала выживать в те годы за счет оказания платных услуг, а вот из академических институтов многие сотрудники ушли, и там начался развал. Мы, к счастью, смогли четко разобраться, с кем из зарубежных партнеров надо работать, а с кем – нет. Европейцы много говорили и обещали, но что-то конкретное по части науки мало что могли предложить, так как Европа не относится к зоне природной очаговости. Поэтому они старались выкачать у нас как можно больше информации при минимальных финансовых затратах. Делалось это следующим образом – на совместные проекты назначали своего человека из казахстанцев, который получал зарплату, все другие сотрудники института работали бесплатно. Использовались и другие методы получения информации с минимальными затратами. Если это зависело от нас, мы старались не попадаться на такое сотрудничество. Американцы все четко обговаривали «на берегу» – и объем выполняемой работы, и финансирование. Мы заинтересованы были работать с ними еще и потому, что по всем этим проектам часто проводились тематические научные конференции, воркшопы и симпозиумы. Эти форумы оплачивались не из бюджета программы, которую мы выполняли, а дополнительно. Выезжая в США, мы знакомились с их учеными, завязывалась с ними активная научная переписка. Это стало для наших сотрудников мощнейшей мотивацией к изучению английского языка. Плоды этого благоприятного сотрудничества мы пожинаем сейчас: фактически все молодые ученые, свободно владея международным языком науки, находятся на ее острие.

Статья опубликована в  №23, от 16.02.2023 газеты "Вечерний Алматы" под заголовком "На острие науки".

Хочешь получать главные новости на свой телефон? Подпишись на наш Telegram-канал!