По дороге с Чингисханом

Картина «Гибель Отрара» казахстанского режиссера Ардака Амиркулова отмечает в этом году 30-летие выхода на экраны.

Жестокие времена, жестокие нравы

Когда картина в 2002 году была показана в Америке, то «Нью-Йорк Таймс» написал о ней: «Это странная и фантастическая историческая эпопея, действие которой происходит в ХIII столетии. Подобно лирическому и отчасти фольклорному стилю фильмов Сергея Параджанова, действие чьих исторических полотен (в том числе и «Цвет граната», 1968 год) происходит в Армении, «Гибель Отрара» ко всему прочему – это еще и всплеск невероятной жестокости и цинизма, которые можно наблюдать и в итальянских вестернах Серджио Леоне».

Ардак Амиркулов выстраивает свою 165-минутную драму как коллизию двух культур, в жернова которых в те жестокие времена, когда Чингисхан, расширяя свою империю, завоевывает города один за другим, попадает несчастный человек.

– «Гибель Отрара» – моя первая и самая любимая работа в кино, – говорит 65-летний режиссер. – Предполагалось, что это будет моя дипломная работа, но я защитил диплом раньше, чем начался съемочный период, а сценарий, написанный Алексеем Германом и Светланой Кармалитой, был настолько хорош, что передо мной поставили задачу – снять большую сложно-постановочную картину.

То, как замечательный сценарий попал в руки студента, – отдельная история. Рассказывает кинодраматург Зауреш Ергалиева, стоявшая у истоков «Гибели Отрара».

– Еще в шестом классе мне попалась в руки тоненькая, не очень новая книжка «История Казахской ССР», написана она была репрессированным историком Ермуханом Бекмахановым. Меня потряс эпизод, где описывалась оборона Отрара. Все жители уже убиты, в живых остался только правитель города Каирхан. Он стоял на крыше полуразрушенного дома и оборонялся от наступавших со всех сторон монгол кусками черепицы. Меня потрясло это – зная, что через минуту погибнешь, – остаться непобежденным. Через много-много лет, придумывая темы будущих фильмов, я в своем редакторском плане черкнула «Гибель Отрара».

Главный редактор киностудии «Казах­фильм» Мурат Ауэзов, услышав об этом кусочке нашей истории, поддержал меня. А на ловца, как говорится, и зверь бежит. Так получилось, что одни из лучших кинематографистов последних десятилетий супруги Алексей Герман и Светлана Кармалита в тот период оказались опальными. В поисках работы они однажды обратились на «Казахфильм». А при Мурате Мухтаровиче можно было сотрудничать «не с теми людьми» и поднимать смелые, патриотичные темы.

Вот так Герман и Кармалита стали авторами сценария «Гибели Отрара». Я, в ту пору заместитель главного редактора «Казахфильма», была уверена, что из всех режиссеров, которые у нас есть (а мэтров в ту пору было много), студент четвертого курса режиссерского факультета ВГИКа Ардак Амиркулов лучше всех справится с задачей – снять историческую картину «Гибель Отрара»: я до этого видела его дипломную работу. 

Литры крови

– Когда я распахнул дверь в мир большого кино, то, с одной стороны, был растерян, а с другой – это придавало сил для поднятия такой махины, как историческое кино, – продолжает Ардак Амиркулов. – Вообще любая картина – это часть жизни режиссера, но «Гибель Отрара» – это огромный ее кусок, литры крови и так далее. Снималась она в очень сложный период – конец перестройки, все что могло отсутствовать – отсутствовало, деньги в том числе. Но то, что труднее дается, больше и любишь. Поэтому я всегда «Отрар» вспоминаю с большой теплотой. Мы с Умирзаком Шмановым, художником картины, сами удивляемся сегодня: как мы смогли?! Немыслимо в это поверить, но средневековый Отрар мы строили три раза – его то ветер унесет, то еще что-нибудь. Когда начались съемки, вдруг ударили 30-градусные морозы с ветрами. Поэтому вспоминать и говорить об этой картине также сложно, как отвечать на вопрос, чем вам понравилась будущая супруга? Любишь ее, но за что – объяснить трудно.

Когда я представлял свое отношение к этому фильму как режиссера, оно немножко не совпадало с историческим материалом. Но Алексей Герман и Светлана Кармалита создали гениальный сценарий, и я снял эту картину в том жанре, в каком он был написан. Сейчас, конечно, о кино у меня немного другие представления. Я хочу, чтобы в моих фильмах была не только литературная концепция, о которой любят рассуждать критики, – рассказано о том-то, подразумевалось это. Я хочу, чтобы от кино получали такие же ощущения, как от поэзии и живописи. Это очень амбициозное заявление. Художник может позволить натянуть холст и, извините, намалевать все, что его душе угодно. В кино за то чтобы делать то же самое, надо платить.

Вот такое у меня отношение к первой своей картине, где работали такие большие актеры, как Болот Бейшеналиев (Чингисхан), Тунгышбай Жаманкулов. Я только начинал, а они уже мэтры, народные артисты... Я учился в «Отраре» не только снимать кино, я учился жизни. А сколько произошло в тот период событий! Не стало такой державы, как СССР, я женился, у меня дети родились... Много чего было, пока снимался «Отрар».

Шок

– А еще «Гибель Отрара» стала первой картиной от Казахстана, которая номинировалась на «Оскар» как лучший зарубежный фильм.

– Это было на заре нашей независимости, но я к этому отношусь спокойно. Оценки уважаемых мною людей, которые говорили о картине так, как я даже и не предполагал, и не ожидал, для меня гораздо дороже по цене, нежели американский «Оскар». Я не думаю, что мы должны гоняться за ним. Эта награда нужна разве что для удовлетворения личных амбиций. Хотя… я бы, конечно, не отказался от «Оскара». Это приятно, когда тебя оценивают на таком уровне.

…Когда спустя 11 лет, в 2002 году, по рекомендации Мартина Скорсезе картина «Гибель Отрара» демонстрировалась в Нью-Йорке, то известный американский киновед и сценарист, директор Нью-Йоркского кинофестиваля Кент Джонс свое ощущение от просмотра назвал шоковым:

«Может быть, это звучит банально, но я буквально не мог поверить своим глазам, – написал он в своей рецензии в редактируемом им журнале «Комментарий к фильмам». – Передо мной было кино, которое сразу же возбуждало фантазию, которое визуально было сделано потрясающе и, погружая в атмосферу на экране, давало почти что мистический по силе и ясности ощущений опыт. Я бы даже назвал этот опыт – галлюциногенным, имея в виду то, что фактически в фильме историческое время само является галлюцинацией, в совершенстве воссозданной реальностью.

Почти каждый кадр фильма с потрясающей четкостью врезается в память. Однако есть эпизоды, которые особенно мне запомнились и продолжают всплывать в моей памяти с того момента, как я первый раз увидел фильм. Один из них – это потрясающий эпизод в библиотеке Отрара, которая запечатывается навеки вместе с хранителем, для того чтобы явиться свидетелем для будущих поколений о той цивилизации, которая была здесь когда-то. Я не знаю подобного более яркого и экспрессивного выражения человеческой жертвенности и осознания предопределенности ни в литературе, ни в кино».

Просмотр в Нью-Йорке обошелся не без курьезов. Ардак Амиркулов вспоминает, что после окончания сеанса одна довольно жизнерадостная женщина задала присутствовавшим в зале авторам сценария «Гибели Отрара» Алексею Герману и Светлане Кармалите вопрос: «Никак не могу понять, человек, которому залили лицо расплавленным серебром, выжил или нет?» После долгой паузы Герман сказал: «Ну… я не знаю точно, это ведь было очень давно, но я думаю, что этот человек все же не выжил».

– Сколько вы заработали на ней в те годы, когда все обесценивалось, и на что потратили эти деньги? Вернее, на что хватило?

– Сколько заработал, столько же и вложил. Как это получилось? Картина «Гибель Отрара» снималась четыре года. Из-за нехватки денег она не попадала в план, киностудия несколько раз останавливала работу съемочной группы и фильм консервировался на неопределенное время, бухгалтерия бунтовала и вешала у кассы записки типа: «У киностудии денег нет и не будет. По поводу заработной платы обращайтесь к режиссеру Ардаку Амиркулову». Когда в стране начался раздрай, нас перестали финансировать вообще, и мы вынуждены были пуститься на поиски денег. Но ни один банк не хотел давать нам деньги под чужую картину, она ведь принадлежала «Казахфильму». Чтобы сделать «Отрар» своей собственностью, мы выкупили его у государства. Тогда был такой «Крамдсбанк», руководил им кореец Виктор Тё. Спасибо ему наше запоздалое за то, что выдал кредит. Поэтому все, что заработали за счет проката, ушло на его погашение.

Сколько я лично заработал на «Отраре»? Очень много – режиссерское имя, которое позволило мне войти в закрытый профессиональный клуб. Это сейчас каждый, у кого есть своя камера, снимает и называет себя режиссером. Но в наше время не было частных камер, поэтому войти в тот условный клуб было сложно и от того еще более почетно.